Что делать, если вашего ребёнка гнобят в школе?

Практически в любом классе есть своего рода белая ворона, над которой все подшучивают, а порой и издеваются. Если, конечно, речь идёт не о престижной школе, в которой учатся адекватные дети из благополучных и хорошо образованных семей. О детской жестокости всем давно известно.

 

 

И ребята, которым на протяжении всей школьной жизни приходилось терпеть насмешки и травлю, потом долгие годы помнят свои ощущения, пытаются справиться с комплексами и побороть пост-травматический синдром.



Маша, которой сегодня уже 17 лет, поделилась своим печальным опытом.

«Первый раз меня травили в классе третьем, наверное. Меня попросили спеть на одном из школьных концертов, я согласилась, всем понравилось, и я стала постоянно выступать. Но были у меня одноклассницы, которые не очень-то радовались, что я на сцене, видите ли, пою, а они не поют. Одна девочка собрала других, и они стали писать про меня пошлые стишки с упоминанием каких-то знакомых мальчиков. Я тогда еще особо не понимала смысл этих стишков, только понимала, что гадость какая-то, но они мне сказали, что если я покажу родителям, то у меня будут проблемы. Поэтому дома я их спрятала. Мама нашла, пошла разбираться с завучами. Что сделали завучи? «Мирись, мирись, мирись и больше не дерись, до свидания». Только вот после этого одноклассницы обозлились не на шутку. В школу тогда всех водили няни или бабушки, которые своим детям говорили, чтобы со мной не общались. Эти няни запрещали мне приближаться к их детям, а им — общаться со мной.

Ситуация вылилась в нечто вроде бойкота. Со мной общались два человека, остальные игнорировали. Бывало, что пройдут мимо, — вещи с парты сбросят, заденут плечом. Однажды, когда я входила в класс, парень пробежал, толкнул меня, я пролетела под двумя партами, головой обо что-то треснулась, а все только угорали. Учительница сказала, что аккуратнее надо быть и бегать не надо. А маме я ничего не говорила, не жаловалась. Не знаю почему.

Когда я в конце четвертого класса, наконец, сказала маме, что устала от такого отношения и что хочу сменить школу, она сказала мне, что это идет от нянечек и бабушек, которые водят детей в школу. А вот начнут дети сами в школу ходить, и у них мозги на место встанут. Так и случилось. Пришлось перетерпеть два года, а потом мои одноклассники стали более или менее адекватными, мы даже с большинством как-то общались в компаниях.

После восьмого класса я перешла в новую школу, для меня контраст был страшный, ведь в той старой школе еще и с учителями жуть творилась. У учительницы по русскому и литературе главное хобби было — опустить кого-то в грязь, она просто обожала, когда кто-то какую-то ошибку совершил, а она над ним измывается.

В новой школе у нас такого нет и, кажется, не предвидится. У нас негласно существует толерантность ко всему и вся. Люди могут открыто заявлять о своей ориентации, никакой фэтфобии, лукизма и прочего я не встречала. Все как-то уважают друг друга, что ли»

С подобными проблемами сталкиваются не только девочки. Пол в данном случае не играет принципиального значения. 16-летний Николай рассказал свою не менее удручающую историю.

«Буллинг — это когда напрямую идет открытый конфликт. Должен быть один задира и шестерки, которые просто не хотят оказаться на месте жертвы.

Как только я попал в детский сад, со мной это сразу и произошло. Меня просто травили, кидали в меня столы, я был совершенно беспомощный. Не знаю, почему жертвой оказался я. Я был немного больше других детей и по-другому себя вел, разговаривал. Отец мне говорил, что я должен быть сильным, что мужчины не плачут и что если я дам слабину, то все это поймут и будут еще сильнее подначивать. А воспитатели ничего не могли сделать. Все происходило в тихий час, когда не было воспитательницы.

В школе с первого по пятый класс у меня были те же проблемы. Я не особо находил контакт с людьми. Пинали меня всячески. Ну и моральное давление было. Типа, вот я, и вокруг меня образуется круг из людей, и меня начинают всячески обзывать. «Бугай», «бешеный»… То есть физического контакта нету, но уйти нельзя.

За свою жизнь я сменил четыре школы, но с первого по пятый класс учился в одной, потому что родители меня не слышали, и учителя тоже никак не реагировали.

В последней школе все сейчас бесконфликтно. Правда, когда я только пришел туда, тоже было «бугай», потому что я был больше других, постоянно невпопад говорил, челка была дурацкая и засаленная. Так продолжалось где-то год, и со мной почти никто не общался. Человек чувствует себя приниженным, когда его травят, это такая социальная роль в классе — мальчик для битья. Но при бойкоте — никакой социальной роли, вообще теряешь какую-либо роль в обществе. Мы с мамой даже ходили к психологу. Мама после этого стала лучше меня слышать, но для этого потребовалось три похода».

 

Принято считать, что мы живём в цивилизованном обществе, а поэтому любое явление подвергается всестороннему исследованию и пристальному изучению. Психолог Мария Завалишина полагает, что издевательства над детьми в школе – это системное явление. Специалист рассказала о природе данного феномена.

«Несмотря на то, что есть жертва и преследователь, эти роли не закреплены, преследователь может стать жертвой, наблюдателем, и наоборот.

Мне как специалисту интересно наблюдать за преследователем. Обычно ты начинаешь реагировать по-человечески: заступаться за жертву, останавливать процесс. В 99% случаев это усугубляет ситуацию. Преследователи так действуют не потому, что они плохие, а потому, что они оберегают и защищают что-то. Ну, условно: есть какие-то нормальные парни, и появляется кто-то, кто эту систему нарушает: например, дурно одет или дурно пахнет и тем самым нарушает эмоциональный комфорт. Травля начинается в тот момент, когда преследователь решает оберегать свою систему.

Мне кажется, важно сначала выяснить у преследователей, что происходит, что именно они защищают, что жертва делает не так, и почему они выбрали ее объектом своего внимания. А еще нужно разговаривать с жертвой, чтобы попробовать себя в роли переводчика — рассказать о том, что ребят беспокоит, попытаться бы с ними искать какие-то пути выхода. Но совершенно точно нельзя гнобить ни преследователей, ни жертву.

Ключевой момент в ситуации травли — не пытаться выступать судьей, не выяснять кто прав, кто виноват. Насилие нужно остановить, но максимально безоценочно. Я бы начала расспрашивать, чем задет обидчик, какие действия заставили его ударить, например. Важно не выносить суждений: иногда кажется, что все понятно, и что ты видишь лучше, чем дети, но это не так».